Дмитрий Виконтов - Родиться в Вифлееме [СИ]
Он опустился метров на десять: почти вертикальный, узкий колодец, по которому он двигался, вдруг раздвинулся, превращаясь в каверну сферической формы. Полоски света пробежали по оплавленному металлу, отразились от плавающего в пустоте обломка, и пропали в глубине нового, гораздо более широкого прохода.
Оттолкнув висящий в пустоте обломок, Джеймс подплыл к исковерканному по краям отверстию. Этот туннель, в отличие от того, по которому он спустился, проложил не взрыв: ударная волна лишь пронеслась по нему, уничтожая все, попадавшееся на пути, пока не наткнулась на преграду — вероятнее всего, на опущенную аварийную перегородку. Сверху перекрытия были изрядно повреждены и, в отличие от перегородки, не выдержали ярости замкнутой в ограниченном пространстве ударной волны — так и появилась пробоина, открывшая Джеймсу дорогу вглубь корабля.
По новому туннелю двигаться было намного легче: все, что можно было сорвать или унести — сорвало и унесло. И все же Джеймс не торопился. Кажется, он очутился возле одного из арсеналов — если не врет визор. Это объясняет источник взрыва, следы которого окружали его, но тогда пробиться к ангару будет трудновато: лезть сквозь завалы, со слабенькими фонарями на шлеме — удовольствие ниже среднего.
Коридор вывел его к… ну, судя по карте, тут должен был быть узел технических туннелей. А на деле свет фонарей выхватывал из темноты перекрученные, «разлохмаченные» плиты металла, черные, обугленные жгуты не то проводов, не то кабелей, жутко похожие на клубки червей, массу всевозможной мелочи, изувеченной до неузнаваемости, парящую в пустоте. В общем, тут была увеличенная копия туннеля, пробитого ударной волной в броне — с той лишь разницей, что здесь масштабы разрушений оказались на порядок серьезнее.
На втором метре свет отразился от покореженного покрытия палубы и растворился в темноте: помедлив, Джеймс опустился вниз, настороженно посматривая по сторонам, хоть и понимал бессмысленность такого поведения. Мощности фонарей едва хватало на два-три метра, а в условиях вакуума кто угодно может стоять в метре от него и злобно скалиться, оставаясь незамеченным. От визора помощи ждать не приходилось: инфракрасное излучение сьютеров было настолько ничтожно, что засечь его могли разве что специально настроенные детекторы. Армейский визор к их числу не принадлежал; отраженного света тут было слишком мало для перехода в режим ночного видения.
Осторожно раздвигая изредка оказывающиеся на пути обломки, Джеймс неспешно плыл вперед, оценивая размах произошедшей тут некогда катастрофы. Видно, в арсенале хорошо рвануло, разворотив все вокруг на два-три уровня: перекрытие палубы либо оказалось где-то там внизу, либо парило повсюду в виде сотен более или менее крупных металлических ошметков. Джеймс сейчас двигался в довольно обширной полости, образовавшейся после того, как взрыв разметал все в клочья. В другое время он не преминул тщательнее осмотреться, но время поджимало. А визор ничего толкового предложить не мог: слишком мало информации, чтобы оценить, какие переходы разрушены, какие уцелели.
До Джеймса только сейчас начало доходить, что этот корабль не зря оставили для тренировок десантников.
Он выругался, отчетливо сознавая, в какую замечательную ловушку забрался. Обратно идти бессмысленно: патрульные космолеты не рассчитаны на двоих. Без его космолета они не выберутся отсюда; пока он своим ходом по броне допрыгает до «Жнеца» — там его давно будут ждать. В паутине переходов, отсеков, превращенных взрывами последнего боя в сумасшедший лабиринт, он может плутать очень долго.
Единственный шанс не завалить и эту миссию — как можно скорее разобраться, где именно он очутился, и каким образом можно добраться до ангаров. Если они с Волчонком правильно представили себе действия «противника», те должны спешить к большой пробоине. Там они найдут пустой космолет — и решат, что пилот отправился вглубь корабля. Или же…
Вдруг до Джеймса дошло, что они с Ричардом сваляли дурака. Ни тот, ни другой не подумали, что никому не требуется сидеть сиднем в ангарах или метаться взад-вперед в поисках высадившихся пилотов. Достаточно, имея на руках точную схему внутренних помещений, держать под контролем три-четыре узловых точки, которые они, каким бы путем не пошли, не могут обойти стороной.
«Черт! Черт! Черт!!!» — Джеймс от досады заехал кулаком попавшему на глаза фрагменту какого-то устройства, совершенно позабыв про невесомость. Кисть пронзила острая боль, а его отшвырнуло в сторону на массивное нечто, мигом превратив относительно ровное движение в беспорядочное кувыркание. Но тут уже юноша не мешкал: остановил вращение, потом уменьшил скорость и подкорректировал направление, ориентируясь по указаниям визора.
На всякий случай он рискнул опуститься ниже, чтобы вскоре увидеть груды металла, остатков приборов и механизмов. Джеймс на секунду задумался, каким образом, раз собравшись где-то там внизу, этот мусор поднимался вновь, потом мысленно пожал плечами: переведя гравитационную установку на холостой ход, что стоит совершить пару лихих маневров? В то, что двигатели не функционируют, он не верил: гораздо проще один раз поработать с ним на верфях, чем каждый раз гонять туда-сюда буксиры.
Оставаться возле завалов Джеймс не захотел: еще парящих — и крупных — фрагментов здесь было много больше, а во-вторых, даже если он и найдет свободный проход, то куда он выведет его с этого уровня? Вглубь — а что там делать? Нет, надо спешить к ангару и по дороге думать, как выпутываться из неприятностей.
Основное, что не мог решить Джеймс: догадались ли те, кто должен его поджидать, где он и что делает? Засечь его, в принципе, они не могли — разве что вновь запустить на полную мощь гравитационную установку. Сделают они это? Вряд ли: если остальные части тэш’шского корабля хоть наполовину напоминают то, что Джеймс уже видел, то при нормальной гравитации особо не побродишь. Могли они догадаться об их замысле? Могли, но пробоин, мягко говоря, многовато, а заходили «Жнецы» каждый раз с другого направления. В какой именно момент он покинул космолет, тут определить не могли — вот в этом Джеймс был уверен на 100 %. Что в остатке?
А в остатке то, про что он, хоть с опозданием, но понял: никто никуда ходить не будет. А будут ждать где-то вблизи ангаров, центральном проходе, в каком-то из узлов магистральной сети. Ждать и готовить теплую…
Перед Джеймсом из тьмы появилась выщербленная, потемневшая стена; кое-где сохранились покрытые прихотливыми узорами светло-серые плиты, явно декоративного характера. Материал плит Джеймс распознать не смог: что-то очень похожее на самую обыкновенную керамику, если бы керамика могла уцелеть во время взрыва. Да и странно для керамики поблескивали в свете фонарей края изломов.
Юноша посмотрел вбок — так и есть: и здесь уцелела палуба. Поднявшись над ней, он продвинулся еще немного вдоль стены. Черный зев коридора появился не сразу: Джеймс уже засомневался, туда ли он направляется, когда увидел отверстие. Здесь повреждений было меньше, и стены с палубой выглядели не так жалко.
Внутри вспыхнувшей перед юношей схемы поочередно замерцали три линии: визор так и не смог определить, куда ведет этот проход. Джеймс начал подозреваться, что расположение отсеков и схема переходов внутри корабля несколько отличается от типичной — что вполне вписывалось в обещанные «сурпрызы». Выделенные визором проходы вели не напрямую к ангарам правого борта — что с одной стороны было не очень хорошо, а с другой — и не сильно плохо: убеждение, что к ангарам нахрапом лучше не соваться, крепло с каждой минутой.
Повиснув перед входом, Джеймс вызвал данные по расходу газа в ракетницах: оставалось не больше 30 % от первоначального запаса. Не принес успокоения и таймер визора: он выбивался из всех мыслимых сроков. Шансов застать кого-то врасплох практически не было.
Отдача ракетниц понесла его вперед. Столкновения он не боялся: во-первых, не так уж сильно разогнался, а, во-вторых, как и в предыдущем проходе, здесь все должен был подчистить взрыв.
Проход плавно изгибался вправо и вниз: не включая ракетниц, осторожными касаниями стен, Джеймс вписался в поворот. Предельно сосредоточившись, юноша смотрел в темноту, стараясь пореже направлять свет фонарей перед собой. Пускай и не напрямую, но проход вел, в общем, в сторону ангаров, и стоило проявлять осторожность.
Впереди замерцало тусклое сияние, сжалось в светлый, овал, почти сразу же превратившийся в два конуса неяркого, холодно-белого света, устремившихся навстречу друг другу.
Чернота вокруг распалась на серые полосы и глубокие омуты мрака, жмущиеся туда, где покрытие палубы плавно закручивалось вверх, превращаясь в выгнутые от центра прохода стены — тэш’ша что острые, что тупые углы недолюбливали, да и вообще, больше мыслили окружностями.
